Когда мы переехали в "Кировец" то первое что узнали – в ДК есть руководитель музыкального коллектива. Я сразу представил
эдакого ресторанного лабуха, который между стаканами учит уму-разуму кружковскую молодежь. Нечто подобное было у нас когда
с группой "На заре" мы репетировали в Красных зорях (станция по балтийской ветке ОкЖД, не доезжая Старого Петергофа, в
клубе танкового завода, тогда у меня появилась первая ударная установка Энгельсовского завода муз инструментов, серебристый
пластик) занимался с нами некто Исаченко, уж мы наслушались около музыкальных историй эстрады советского периода, сколько
спето, сколько выпито. Как в ресторане с клиентами на спор устраивали двоеборье – выпил, спел песню, у кого останется и сил
и песен – тот выиграл, тому весь сбор за вечер. Он, говорил, обычно выигрывал... Как, например, в БКЗ "Октябрьский" вышел
Анатолий Королев со стеклянными глазами петь свою песню "Семь ветров" да только вспомнил первую фразу: "Семь ветров пошлю
на юг..." а дальше заклинило, так и посылал их то туда, то сюда всю песню – публика бушевала от восторга... Кстати, в те
далекие студенческие времена тяга к музыке творила чудеса. Домой после репетиции приходилось добираться на двух пригородных
поездах, через метро! У меня сложился целый ритуал. На московский вокзал я успевал только к последней электричке, которая
отправлялась в 00.14, конечная ст. Мга. Обычно приходил за полчаса до отправления, чтобы убить время прогуливался по залу с
киосками и бюстом Ленина (теперь там Петр стоит), в 23.55 провожал "Красную стрелу", слушая Гимн великому городу... И наполненный
гордостью, за родной Питер, за всю страну, я шел к своей электричке, которая точно по расписанию везла меня в Понтонную,
в глушь... В час ночи я был уже дома. Помнится, гуляя по залу ожидания московского вокзала, я тоже насмотрелся интересного
народа - на первом поезде кто попало не ездил. Один раз стою у киоска союзпечати, дремлю, прислонившись к стенке, вдруг слышу
знакомый голос: "Голубушка, дайте мне, пожалуйста, Правду, Известия и Труд. – Покорнейше Вас благодарю". Поворачиваю голову –
это Игорь Горбачев – пенсне, папаха, длинное пальто, бобровый воротник-шаль, саквояж ну впрямь как у Чехова – барин, только что
из операции Трест. Мне захотелось ущипнуть себя, не перенесло ли я в начало века...
С такими воспоминаниями я шел на первую репетицию в ДК. В те годы спиртное еще не было стимулом для творчества, и поэтому
перспективы музыкального пития не радовали. На самом же деле вышло все наоборот, как выяснилось позже, Сергея очень обрадовало,
что появился коллектив готовый музицировать без стакана, т.к. у предыдущих ребят репетиции частенько заканчивались с милицией и
поломанной аппаратурой... Тем более что от нашего доморощенного худрука Леши мы узнали Сергей входит в десятку лучших пианистов
страны. Это и успокоило и насторожило одновременно.
Приятная неожиданность: Сергей – живой симпатичный молодой человек, примерно моего возраста, примерно моей комплекции, прост
в общении (почти как Ленин, только не гриб)! По началу мне показалось, что он даже моложе нас – с ним частенько приходили молодые
ребята, пока мы играли, они смотрели с ним журналы, шушукались, что-то живо обсуждали...
Сергей с первой же встречи так всех нас расположил к себе, так обаял, что если он не появлялся на репетиции, то мы расходились
с чувством потерянного времени. Буквально после двух – трех совместных репетиций мир перевернулся, и я испытывал двойственное
почти незнакомое мне чувство – с одной стороны занятия музыкой стали более осмысленными, Сергей одним штрихом мог преобразить
невнятные аранжировки, превратить наши опусы в шедевры. Появилась неуемная жажда творчества, уверенность в своих силах... С другой
стороны, чем больше мы общались с Сергеем, тем больше я понимал, какая пропасть нас разделяет. Он был первым по-настоящему
талантливым человеком, с которым мне довелось непосредственно общаться, и чем больше я постигал глубину его таланта, тем
критичнее относился к своим музыкальным способностям. Нечто подобное я испытал, когда пришел в джазовую школу, где учился
"барабанному делу". Общение с музыкантами профессионалами (моим преподавателем был Коля Зарубин из первого состава
группы "Санкт Петербург"), соучениками вернуло с небес на землю и позволило реально оценивать свои таланты и возможности.
Первым желанием, когда я увидел, как Зарубин владеет палочками, было - навсегда бросить барабаны, музыку...
На репетициях Сергей никогда не был щедр на похвалу, часто подшучивал над нашими способностями – добродушно, не обидно.
Частенько он говорил: "Эту песню может спасти только виртуозное соло..." Если ему не нравилась мелодия, аранжировка он
углублялся в технику игры или просто скучал, для нас наступали черные минуты. Но если он садился за клавиши, сыпал
градом блестящих идей – расписывал каждую партию. Это ли не наивысшая похвала!
|